Продолжим прерванный в позапрошлом году – как невероятно быстро бежит время – рассказ о розах, согласившихся жить в моём саду и выносить все тяготы и лишения. Я им очень благодарен, потому что, как уже не раз было вказано, мы можем сколько угодно брюзжать по поводу роз и сетовать на полную бессмысленность связываться с ними в нашем климате, но сад без роз неполон. Их, бедных, всё равно к нам привозят. Так попробуем же хотя бы некоторым хотя бы немного помочь найти себе здесь дом – назад не увезут.

Сегодня разговор о розах Дэвида Остина, английских садовых розах.  

Популярность английских роз Дэвида Остина, или как их у нас ласково называют, остинок, в России труднообъяснима, особенно если учесть, что она появилась еще в конце девяностых, когда на наш рынок попадали старые сорта этого питомника, саженцы, похожие на старые коряги, выдранные чёрт знает откуда, почти как один совершенно для нашего климата непригодные и очень болявые. Скорее всего, тогда в Россию удалось сбагрить все неликвиды из старья, и нормально перезаложить плантации новыми сортами. Но как только мы узнали, что можно приобщиться к настоящим английским розам, все рациональные соображения испарились моментально – берём! Любят у нас в стране Англию, старательно делают вид, что ненавидят, но на самом деле любят, и скорее всего даже больше, чем всю остальную Европу, которую впрочем тоже любят. Откуда такая любовь понять не так просто, скорее всего, у каждого своя причина – кто-то любит футбол или бокс, кто-то Диккенса или Фаулза, кто-то недвижимость и инвестиции, кто-то сплетни из королевской семьи, кто-то хорошо понимает, насколько важно было то, что наши страны оказались в 1941 году на одной, и очень правильной стороне истории. Тот, кто вырос еще в СССР и ходил в настоящую советскую школу подсознательно помнит, что уроки английского, корявые и бесполезные, всё равно были даже не щёлочкой, а скорее первой проковырянной дырочкой в другой мир, и мир этот подозрительно манил, несмотря на то, что героями текстов у учебнике были зе пайонирз Васья энд Маша, которые увлеченно обсуждали э харвест комбайн ин зе колкхоз. 

Удивительно, но в Англии есть минимум ещё один знаменитый питомник – Харкнесс, но мало кто обращает на него внимание, и никакого культового успеха у него нет, хотя там полно отличных роз, но они все какие-то… общеевропейские, не прочтёшь этикетку, так и не поймёшь откуда они. Так что же такого в розах Остина? На самом деле, это действительно замечательное и даже в некотором роде уникальное, хоть я и ненавижу это заезженное слово, явление в мировом розоводстве. Почти все питомники на свете делают одно и то же – расширяют ассортимент, пытаются предложить коллекции стандартных типов роз, в которых обязательно должны быть чайно-гибридные, флорибунды, плетистые двух типов – рэмблеры и климберы, – шрабы, клумбовые, миниатюрные и полиантовые, почво-покровные. Эти категории сложились давно и более-менее всеми приняты, хотя разделение это довольно условное, множество сортов можно спокойно запихать сразу в две или даже три категории. Во второй половине прошедшего века питомников стало много, сортов многие сотни, а интерес людей к розам сильно выдохся, так что конкуренция стала нешуточной, и большие питомники стали ломать эту систему, предлагая вместо привычных типов коллекции сортов, подобранные по другим признакам. Задача очевидна – удовлетворить всех, кому в голову может прийти идея завести розы, а затем и тех, кому такая идея в голову прийти не может. Размеры, цвета, оттенки, формы, размер, запах – любые, глаза разбегаются. И вот появился в старой доброй Англии один чудак по имени Дэвид Остин, который вообще решил выкинуть классификацию на помойку, и заняться усовершенствованием просто розы, придумав ещё и нарочито банальное название – английские садовые розы. Кто скажет, что не английские, и не садовые, и не розы. А не французский придорожный чертополох. И что под этим подразумевалось? Сначала нечто, что обычно проходит под неопределенным названием “старинная роза”, типа, это то, что выращивали сотни лет назад, когда не было никакой научной селекции, просто видовые розы с некоторым отбором в пределах изменчивости, то есть почти неуловимые. Но пройдя руки Остина и его главного розовода Майкла Мариотта, они приобрели разнообразные, хотя и деликатные оттенки, – разворот каталога роз Остина издалека напоминает открытую коробку с пастелью – неплохую устойчивость, способность непрерывно цвести, и другие важные характеристики, которые ценятся в современном розоводстве. И внимание не только на цветы, хотя они должны быть густо-махровыми, ароматными, с приятной, но не броской окраской – но на способность быстро нарастать, образуя плотный куст с красивой аккуратной листвой, так чтобы даже нецветущими кусты живописно громоздились в такие зеленые кулисы при коттедже.
Хозяйство появилось в конце 1960-х, и первые сорта тоже, но сначала славы они не сыскали – это было время эффектных чайно-гибридных роз с огромными цветами; питомники наперебой предлагали такие сорта. Сорта Остина были скромны, да и здоровьем хорошим поначалу не отличались. Успех пришел только в восьмидесятых, когда получилась потрясающая желтая роза Грэм Томас, и за ней еще несколько удачных сортов. Они обильно цвели теми самыми “старинными цветами”, и быстро проявили одну из фирменных черт многих сортов Остина – при отсутствии четкой классификации, многие можно было выращивать разными способами, и как компактный плотный куст, и выгоняя более длинные побеги на арки и перголы. У Остина намного меньше сортов за всю историю питомника, чем у других крупных розоводческих домов, и это позволяет ему весьма строго выдерживать стиль, которому он так ни разу сильно не изменил, хотя и появились сорта с совершенно другим типом цветов и характером роста. Даже более того, если сравнить его первые сорта и то, что фирма предлагает последние 20 лет, складывается впечатление, что стиль стал даже ещё сильнее выраженным, как будто одной из целью селекции было именно очищение стиля, выявление его особенностей и отсечение всего, что не совсем точно им соответствует. 

К концу века розы Остина стали весьма модны, а бизнес разросся – старый садовник явно оказался ещё и умелым бизнесменом, умеющим зарабатывать даже на названиях своих сортов. Пожав обильный урожай премий и почетных титулов, старший Остин передал питомник своему сыну, к которому позже присоединился и внук, и дожив до изрядного возраста покинул мир в 2018 году, видимо, для того, чтобы узнать, нельзя ли наладить поставки своих роз в райские сады, – а может там уже их выращивают, без надлежащей лицензии. 

Нравятся ли мне розы Остина? Не знаю. Первая попытка их выращивать (Шекспир обычный, Томас Беккет, Дарси Бассел, Абрахам Дарби, Фальстаф) оказалась полностью неудачной – все понемногу покинули сад, и больших сожалений не вызвали, хотя густо карминовый цвет Дарси Бассел остался у меня в памяти как нечто, что непросто будет превзойти. Это было давно, еще в нулевых. Снова я решил попробовать, когда научился справляться с черной пятнистостью, да и вообще много понял. Их в последние годы шесть, пока ни одна не выпала, хотя с одной случился ужасный и неисправимый конфуз. Посмотрим, что тут растёт.  

Бразер Кэдфаил – Brother Cadfael (английский шраб, Остин, 1990, AUSglobe). Эта необычная для Остина роза названа по имени персонажа исторических детективов авторства Эллис Петерс бенедиктинского монаха брата Кэдвайла или Кэдвела, или Кэдфайла (все три произношения встречаются, у всех ударение на первый слог, вроде бы самое правильное первое, соответствующее валлийскому произвношению этого выдуманного имени, на мой взгляд, совершено явно пародирующего имена архангелов – Михаила, Гавриила, Рафаила, Уриила и т.п., поэтому мне больше нравится вариант – брат Кадфаил, с ударением на последний слог). По этой серии книжек снят сериал ещё в прошлом веке, как раз в девяностых, поэтому роза появилась очень вовремя и выглядит немного как своеобразная реклама. Роза очень необычная для Остина, не похожа ни на одну другую, которые мне довелось или самому выращивать, или видеть. Необычено он и совершенно прямым ростом вертикально вверх, вообще не отклоняясь от вертикали, что немного странно для розы по имени монаха, которому приличествует смирение. Большинство остинок, я бы сказал, подавляющее имеет поникающие побеги и очень слабые цветоносы, а вот эта нет. Роза очень быстро растет. Она у меня не так давно, четвертый вроде бы год, но я уже начал подумывать, а не перестать ли ее обрезать. Похоже, что она спокойно вымахает на пару метров, тем более что она дает новые побеги из пазух непрерывно, даже не дожидаясь конца цветения – могу себе представить, какой пышный куст из неё можно получить там, где вегетация не ограничена тремя-четырьмя месяцами. У розы редкий для остинок шаровидный цветок, смахивающий на кочан капусты – внешние лепестки служат оберткой для внутренних, и наполненность бутона очень высокая. Для нашего сырого климата это не совсем хорошо, в таких цветках застаивается вода, и в сырую погоду они быстро хватают ботритис и плесневеют. При этом она неплохо держит холодную погоду. Но хоть раз за сезон она сможет поймать хорошую погоду и процвести нормально – у нее несинхронный тип роста, каждый побег отвечает за себя и цветет в свое время. И когда с погодой нормально, цветки распускаются полнее и становятся очень крупными, почти идеальной чайной формы, с хорошим, сильным ароматом. И еще одно замечательное качество этой розы – необычный цвет листвы, верхушки побегов краснеют, а зрелые листья не глянцевые, а матовые, голубоватого оттенка. В общем, она вполне может пойти как красиволистное растение и даже вообще не цвести.

Крокус роуз – Crocus rose (шраб, Остин, 2000, AUSquest). Английская роза, названа в честь благотворительного фонда Crocus Trust, Остин был человеком промысловатым и не органичивал доходы питомника продажей саженцев и лицензий на размножение, а нередко участвовал в продвижении всяких заинтересованных лиц и компаний. В Европе (и у нас, мы тоже Европа, а остинки обычно получаем из польского питомника) чаще продается под названием Emanuel, с одной буквой -m-, это не имеет отношения к известному фильму, покорившему советских людей во время первого обретения свободы, а является посвящением английским модельерам Дэвиду и Элизабет Иманюэл, прославившихся свадебным платьем принцессы Дианы. Платье, значит, было хорошее, а вот дальше как-то не заладилось. Раньше это название носила другая роза Остина (AUSuel), но ее сняли, как и многие другие старые сорта, и имя использовали. Одна из самых странных роз, на мой вкус, неудивительно, что у неё такое двойное имя. Совершенно невозможно сказать ни какого она цвета, ни какой формы у неё цветки. Цвет от чисто белого через топлёное молоко до выцветшего абрикосового, форма от классического чайного до типичной остинки – тарелка с жамкаными лепестками. В сети и на самом сайте Остина чаще всего попадаются картинки абрикосовой розы с выцветающими внешними лепестками и типичной английской формы, но когда эту розу описывают словами, неизменно говорится, что она почти белая, слабо-розовая в серединке, и вот это точно соответствует. Но этим она и интересна, а цветки неизменно довольно крупные и неплохо сложенные. Хороша она и почти непрерывным цветением, побеги не ждут друг друга, как только очередной отрастёт сразу начинает, уходя далеко в сентябрь, а если повезёт и в октябрь. И это при том, что растёт она у меня на голодном пайке в том что касается света, солнце удается поймать только в месяцы, когда оно особенно высоко, и только в середине дня. В прошлом году один цветок умудрился доцвести до морозов, весь покрылся инеем, но не сдался.

Леди Гарденер – Lady Gardener (шраб, Остин, 2013, AUSbrass). На сайте Остина написано, что розу назвали в знак признательности деятельности фонда Плант Херитедж (Plant Heritage), занимающегося сохранением традиций британского садоводства. Не ясно только почему Леди Гарденер, кто такая эта леди. Есть большое подозрение, что речь идёт о видной деятельнице и этого фонда, и вообще английского садоводства, леди Мэри Кэрью Поул. Раз уж у нас тут довольно часто всплывают всякие титулованные персоны, помянем и эту, потому что довольно интересно, как у них в Англии устроено садоводство – это любимая забава всех сословий, но на одном из первых мест – аристократии, значительная часть которой аристократией является только по пышным титулам, а возникла в 19 веке из предприимчивых нуворишей бурно развивавшейся Британской империи. Если неизвестная леди Садовница это действительно леди Кэрью Поул, то эта величественная дама числит в своих предках пятого эрла Грея (знаменитый чай назван в честь её прапрапрадеда), виконтов Дауни, маркизов Уотерфорд, герцогов Бофорт, а также является важной персоной при королевском дворе и фрейлиной принцессы Анны. А замужем она за сэром Ричардом Кэрью Поул, баронетом, и потомком не менее сиятельных предков, и некогда председателем Королевского Садоводческого общества. В общем, очередное гнездо аристократии в садоводстве. Там таких немало. Я не являюсь большим поклонником аристократии и всей этой титулованной мишуры, – в наше особенно время среди всех этих потомков сиятельных родов всех наций, у которых это было в ходу, немало совершенно примитивных субъектов, по уровню интеллекта недалеко ушедших от опять же только некоторых представителей противоположного полюса социума – но в целом, это такая декоративная финтифлюшка, приятно щекочущая исторические реминисценции. В общем, чёрт бы с ними, но забавно.  

Роза – типичная английская, с типичными проблемами для многих остинок – тонкие поникающие цветоносы, высокая чувствительность к жаркой погоде. Когда-то любила покрыться пятнами, но с этим покончено. Вообще роза красива, с кремово-телесным оттенком цветов, впрочем, быстро выгорающих до почти белого. Растёт давно, уже не помнб сколько, не меньше 8 лет, зимует не очень хорошо, довольно часто вообще теряет надземную часть и притворяется погибшей, но с середины мая отрастает и цветет до поздней осени единичными цветками из небольших соцветий на 2-3 бутона.

Пилгрим – The Pilgrim (шраб или невысокий климбер, Остин, 1991, AUSwalker). Пилигрим или просто паломник, но Остин не был бы настоящим англичанином, если бы посвятил розу каким-то абстрактным паломникам, плетущимся куда-нибудь в сторону Сантьяго ди Компостеллы или по дороге Франчиджена через всю Италию к святому Петру и дальше, к воображаемым кораблям, которые так и не поплывут в Святую Землю. Нет, это скорее комическое посвящение конкретным паломникам из Кентерберийских рассказов Чосера, а это для англичан всё равно что Декамерон для итальянцев. Читать этот гениальный, но сильно архаичный текст не обязательно, можно лишний раз пересмотреть одноименный фильм Пьера Паоло Пазолини, эти пилигримы там копошатся в интермедиях между рассказами. Роза совершенно выдающаяся, это очередной гибрид на основе главного шедевра раннего Остина, розы Грэм Томас, после которой и стало ясно, что идея вывести настоящие английские розы это не блажь, а невероятно плодотворная идея – было найдено главное, стиль. А дальше дело пошло. Можно не любить розы Остина, а в нашем климате это в любом случае не лучший выбор, но невозможно не признать потрясающее чутьё человека, который знал, что хотел, и добился этого своим трудом, прославив и себя и Англию. Розы Остина всегда легко узнать и их всегда хочется, даже если предыдущий опыт оставил скорее неприятные воспоминания, лишний раз напомнив, что нам тут не Англия.

Роза хорошо и легко растет вверх, но не одиночными плетьми, раскрывающимися боковыми побегами только на следующий год, как большинство плетистых-климберов, а сразу кустом, вынесенным вверх. Из неё наверняка очень легко сделать штамб, причём на собственном стволе. Но и без этого она хороша, быстро набирает высоту и переходит к цветению, после чего набирает вторую волну. В прошлом году она отлично цвела до конца октября, так и уйдя с цветами в мороз и снег. А цвет! Настоящий лимонный, сияющий, нейтральный – ни холодный, ни тёплый, с почти белой оторочкой, необычайно легко гармонирующий вообще со всем – к красным барбарисом, с матовой зеленью гингко, с хвоей, с голубым небом, с облаками, с каплями дождя, с ватой тумана, – со всем, что ни попадется в фон. Впрочем, в этом году цвет неожиданно стал более плотным, уже не лимонным, а скорее цыплячим, но тоже неплохо. Именно чистотой и сочностью цвета она и подкупает, при том, что сами цветки у нее по форме немного неряшливые и неплотные.

Увы, место, которое я ей отвёл хорошо всем, кроме того, что там почти полная тень. Еще в прошлом году туда проникали лучи солнца хоть пару часов в день. В этом – над ней сомкнулся зонтик гингко. И розе это не понравилось, она здорово притормозила и не успела нормально зацвести второй раз. На будущий год надо что-то придумать,  потому что мне очень нравится эта роза, и у неё должна быть хорошая жизнь.

Порт Санлайт – Port Sunlight (шраб, Остин, 2007, AUSlofty). Название этой розы вполне невинно – это местечко, в котором есть хороший сад, где растут английские розы. Но само местечко очень интересно и заслуживает небольшой справки. Это такая деревенька на полуострове Уиррал на другой стороне устья реки Мерси напротив Ливерпуля, и в этом местечке ровные ряды красивых викторианских домиков из красного кирпича – это построил для своих рабочих один из самых знаменитых промышленников и империалистов викторианской Англии, Уильям Левер, первый виконт Ливехьюм, персонаж, прямо сошедший со страниц романов Диккенса и Марксова Капитала. Демократия и всеобщее благосостояние не сразу строились, вначале были такие деятели как Левер, который основал промышленную империю на выпуске дешевого мыла. Мыло до этого было товаром ремесленным, следовательно довольно дорогим, по карману было только состоятельным людям. Левер наладил выпуск промышленного мыла, использовав в производстве так любимое нами пальмовое масло, которое он сам и стал завозить из колоний в Азии и Африке, где отметился совершенно варварским отношением к местным работникам. Зато в родной Англии в это время уже возникла мода среди промышленников и лендлордов строить для рабочих отдельно, подальше от красивых поместий, но вполне приличные типовые дома такими блоками одинаковых построек красного кирпича – таких осталось полно по всей Англии, это называлось модельными деревнями, и фактически является прообразом массовой типовой застройки. Выглядят они даже в некотором смысле шикарно, такие таунхаусы (источник фото © Rich Daley, CC BY-SA 2.0, https://commons.wikimedia.org/w/index.php?curid=312254), так что недолго и подумать – ну ничего себе, какая забота о рабочих уже в 19 веке. В принципе, это верно, это шаг в направлении современной цивилизации, если не учитывать того, что квартира в таком доме выдавалась только на время работы, и после увольнения семья работника немедленно выселялась. И что в самих таких поселениях насаждался контроль, по современным меркам сильно смахивающий на что-то скорее тоталитарное. Возможно, это тоже было скорее вынужденным решением, ведь в Англии того времени очень сильно пили, это тогда появился такой напиток как джин, бывший в те времена самым распространенным дешевым бухлом для простого народа. В общем, Левер решил проблемы с трезвыми рабочими для своей фабрики таким способом. Если посмотреть из нашего времени – гнусный и безжалостный эксплуататор с тоталитарными замашками, да еще и колониалист и империалист. Но домики остались, отреставрированные, они довольно красивы, и наверняка там сейчас неплохое жильё. А вокруг – розы Остина. Кстати, детище Левера не пропало, на почти бесплатном пальмовом масле из колоний и дешевом мыле для народа удалось сколотить огромный капитал, компания братьев Левер разрослась, и дожила до наших дней – это колоссальная корпорация Юнилевер, продукцию которой от майонеза Хеллман и приправ Кнорр до мороженого Магнум, мыла Люкс, чая Липтон и ещё десятков марок можно найти в любом магазине. А начиналось всё с той деревеньки, по имени которой и назвал отличную розу Дэвид Остин.

Роза симпатичная, хотя растет пока всего третий год, и я умудрился посадить ее почти прямо над огромной луковицей колоссальной лилии. Ума не приложу, как это у меня так здорово получилось. Когда сажал, лилия была в стороне, но луковица расщепилась, и каждая часть вымахала не меньше прежней, одна так и подъехала под несчастную розу – понятно, что пересаживать уже пришлось бы радикально, и мне не хочется. В июне роза успевает отрасти и неплохо цвести, но дальше лилия включает форсаж, ей надо за месяц вымахать так, чтобы на двухметровой высоте развесить свои парфюмерные граммофоны. Для такой скорости роста нужно огромное количество питания из почвы, больше никому не хватает, и роза просто на глазах начинает чахнуть. С огромным трудом и с помощью Экофуса, Эпина-Экстра и Феровита удаётся уговорить её отложить безвременную кончину на полтора месяца, когда закончится насыщение воздуха ароматами лилии. И роза действительно снова оживает, из почек выдвигаются побеги и к осени она выглядит вполне живой. Роза красивая, типичного для остинок типа, и очень приятного глубокого абрикосового цвета с светлой оторочкой. Попробую подобрать рацион так, чтобы хватило на двоих, и на слона и на маленькую собачку. Скорее всего, это приведет к тому, что лилия еще раз расщепится, и розе совсем не поздоровится, но делать нечего.

Шропшир Лэд – A Shropshire Lad (шраб – невысокий климбер, Остин, 1997, AUSled) Такое уютное название – шропширский паренёк, наверное это что-то романтическое, про деревенского пастушка с шропширских холмов, такого классического английского захолустья, где пасутся овечки, пастушок поджидает пастушку и так далее. Но нет, это ошибка. Это название весьма знаменитой книги стихов английского поэта Альфреда Эдварда Хаусмана, весьма знаменитой в Англии, русских переводов этих стихов вроде бы нет, да и в наше время многие из них могли бы спокойно попасть под запрет роскомнадзора, или как там это убогое позорище называется. Ну хорошо, стихи, но стихи-то наверняка романтические, про того же пастушка, английская поэзия, Китс, Озёрная школа, всё такое, про что же ещё может быть книжка стихов с таким названием – Шропширский паренёк. Сам Остин из этого графства, он там прожил всю жизнь и там же находится его хозяйство. Наверняка решил вспомнить романтические стихи о своём любимом крае. Ксстати если прочитать, что написано у Остина в каталоге, то именно так это и выглядит.

Но английская поэзия это далеко не только Озёрная школа. Я когда-то давно-давно увлекался английской поэзией, но про этого Хаусмана не слышал. Сейчас вот почитал немного. М-да… Розочками там не очень пахнет. Даже так – во всём цикле, а он немаленький, 63 стихотворения, роза упоминается два раза – и оба раза увядшая, на могиле. А чем пахнет? Кровью и смертью. Это невероятно меланхолический цикл. Вообще мы не всегда правильно представляем себе Англию – файв о’клок, Кейт и Уильям, принцесса Диана, бесконечные тёрки в королевской семье, гвардейцы-бифитеры на часах, Бин Бен и всё остальное в том же духе, уютненько и богато. Но это она сейчас такая или скорее такой кажется, и то только со стороны и издалека, а вообще всю дорогу Англия как главная часть Британии была чрезвычайно воинственной страной, веками занятая почти непрерывными войнами специальными военными операциями по всему свете, от чего и получилась необъятная Британская империя. И цикл стихов Хаусмана про это – про то как простые английские парни из глубинки, вот, скажем этого Шропшира, полили своей кровью поля сражений во всех уголках земли, и лежат там везде в неизвестных могилах во славу империи. При этом Хаусман не такой империалист как Киплинг, он вроде бы и говорит время от времени, что так и должно быть, и что бог хранит королеву или короля именно потому, что есть такие парни, готовые запросто умирать за тридевять земель от дома, но никакой бравады нет в строках. Мысль простая как тележка с навозом – это так, потому что так должно быть. У очередного шропширского парня в очередном стихе цикла вроде есть выбор – идти на войну или сбежать, мир велик. Но сбегай не сбегай, всё равно однажды умирать, и лучше умирать солдатом, которого будут оплакивать на родине, чем пропадать без вести. И вот так весь цикл – меланхолические вариации на тему “все равно помирать” одним способом или другим, шансов выжить нет, так давайте сделаем из этого повод для сладкой грусти. А может и повезёт. Но все стихи настолько пронизаны мотивом смерти, что иной герой очередного стиха, которому не повезло найти её за морем, добровольно сводит счёты с жизнью совершенно просто так, видимо, за компанию с героями остальных стихотворений, типа, все умерли, а я нет – непорядок. Удивительно, но эта книжка стихов, опубликованная в конце 19-го века долго оставалась незамеченной читателями, пока не началась Первая Мировая Специальная Военная Операция, и тогда её стали читать те самые парни в окопах, и стала она, по свидетельствам современников, очень там, в окопах, популярна. Парням было очень плохо, они с трудом понимали, за что воюют, но деваться было некуда, военные приказов не обсуждают, а просто продолжают сидеть в окопах и умирать. Красивые меланхолические стишата в этот момент – видимо, то, что нужно, помогают хотя бы немного романтизировать невыносимую бессмысленность идиотской бойни. Трудно в это поверить, но всё возможно в этом странном мире. Стихи, кстати, и правда местами неплохие. Спасибо Остину, что невольно познакомил. Добавлю ещё, что этот текст в основном кроме небольшой правки я написал полтора года назад, а сейчас вот готовлю к выкладке, прочитал… и опешил. Как в воду глядел британский поэт, вот что значит искусство – никогда не знаешь, когда и где захочет зажить новой жизнью, умереть новой смертью.

Вот такую книжку взял Остин для названия своей очередной розы. Его привлекло название по очень простой причине – он сам был уроженцем Шропшира, шропширским пареньком. Только не воевал никогда – во время Битвы за Англию ему было 14 лет, а после он не вылезал из своего сада и ни с чем опаснее шипов плетистых роз не сражался. И вообще, есть у меня большое подозрение, что он её никогда не открывал и так и остался в неведении, чем там занимались шропширские парни, и нужны ли им были розы.

Роза очень сильная, быстро нарастающая даже в тени под сенью магнолии, где солнце бывает только ближе к вечеру. Цветёт очень красивыми цветками, весьма точно воспроизводящими идеал английской розы, и очень приятного розово-телесного цвета, очень деликатного и меланхолического, пожалуй, неплохо подходящего под идею стихов Хаусмана – впрочем, не мы ли решили, что Остин их так и не читал. Но есть у нее один недостаток – она цветет строго на концах полностью развившихся побегов не более первогь порядка, и после цветения отрастать новыми побегами начинает не сразу. В другом климате она цвела бы двумя-тремя волнами, но у нас обычно успевает только одной. Но роза отличная, сильная, с очень красивой листвой, чем-то похожей на листву Брата Кадфаила – с красноватым приростом, матовую, сияющую здоровьем и силой.

Тизинг Джорджия – Teasing Georgia (климбер, Остин, 1998, AUSbaker). Занятное название – Дразнящая, манящая, соблазнительная Джорджия. Реклама турпоездок в Грузию? Вряд ли, в 1998 в Грузию ездили только воры в законе и боевики, а реформы Михаила Саакашвили были еще впереди. И как убежище от участи шропширских пареньков Грузию еще не использовали. Разгадка, на самом деле, вполне известна, о ней писали немецкие газеты, и она довольно много говорит о том, откуда иногда берутся странные имена для сортов роз. Это такой подарок к 50-летию, который преподнес преуспевающий немецкий актер из сериалов и телепродюсер Ульрих Майер своей новой жене, известной тележурналистке Георгии Торнов. Имя и фамилия выглядят довольно по-славянски, но это ничего не значит. В Германии полно людей с такой фамилией. Славянских по виду фамилий вообще полно в Пруссии даже среди старого прусского служилого дворянства, в Пруссии всегда было смешанное немецко-славянско-балтское население и все перемешались. Эту фамилию носил даже один зловещий персонаж, личный собачник Гитлера фельдфебель Фриц Торнов, один из немногих живых людей, извлечённых из бункера Гитлера после взятия Берлина, где верный кинолог оплакивал подопечных собак, которых ему  было приказано убить собственными руками, на одной, самой любимой, даже попробовав качество яда, который затем употребили обитатели бункера. Имеет ли какое-то отношение Георгия к Фрицу сказать трудно, но она точно не дочь, она родилась в 1948, когда Фриц еще делился воспоминаниями о собаках и фюрерах на Лубянке и не чаял выбраться живым. Так вот, Ульрих Майер решил преподнести необычный подарок своей новой супруге Георгии Торнов, большой любительнице роз. Но вместо “миллиона алых роз” решил подарить один сорт розы, чтобы все знали и чтобы навсегда. По словам самого Ульриха, он сначала обзвонил всех немецких розоводов, но они послали его ко всем чертям. Невольно проникнешься дополнительным почтением к этим принципиальным людям. Тогда Ульрих вспомнил про Остина, надо так понимать, что его жена увлекалась остинками. Нет проблем, сказал Дэвид, есть тут у меня одна классная розочка, на которую я угрохал 8 лет, и пока не придумал названия – за шестизначную сумму она ваша. Ударили по рукам, и так появилась Соблазнительная Георгия – именно так поэтому и надо это называть. Немного тяжеловесно, но остальные варианты, на мой вкус, хуже. Что такое точно “шестизначная сумма” журналистам узнать не удалось, теоретически это мог быть и миллион марок. Увы, я уже забыл, сколько дойче марок было в долларе накануне введения евро, то ли 4, то ли 6, в общем всё равно кругленькая сумма даже если по минимуму, – если честно, то чёрт знает за что – роз в современных каталогах даже крупнейших питомников многие сотни, названия у них довольно легко меняются, поэтому навсегда вряд ли получится, хотя это, конечно, лучше чем совсем идиотская затея называть именами любимых звёзды или астероиды. Впрочем, эта роза уже больше 20 лет в каталоге, и происхождение имени одной строкой описано. Дэвид Остин – человек слова, да и что плохого в том, чтобы сделать приятное людям. Поэтому я не совсем понимаю немецких розоводов, упустивших такой куш практически ни за что – единственным возможным объяснением может быть только то, что они терпеть не могли то ли самого этого деятеля, видимо, такими дрянными были сериалы, которые он снимал. То ли его супругу, ведь она тоже была тогда в Германии популярна, а нам ли не знать, какими “приятными” людьми бывают популярные телеведущие. Но вообще, испокон веков многие немцы мыслили идеалистически, и любили попрекать в меркантилизме и продажности англичан, которых они тогда считали растленным западом.

Роза отличная. Это что-то среднее между шрабом и климбером, с с такой же манерой роста, как у моего любимейшего Паломника – новые побеги сразу же раскрываются цветущими боковыми с очень сильным ветвлением. Растет она у меня недавно, третий год, и тоже в тени с минимальной засветкой рассеянным солнцем пару часов в день, с ногами прямо под громадной туей. Но растет и зимует, и в этом году уже выдала полсотни бутонов в первую же волну. Увы, она, как и вообще многие остинки не любит жару и угораздило же ей все это богатство раскрыть ровно в ту неделю июля, когда было +36. Цветки распускаясь сразу же вяли, сохранились только те, что немного запоздали. Остин часто начинает свои скрещивания со своего шедевра – Грэма Томаса, поэтому у него в каталогах больше, чему у кого бы то ни было роз желтых оттенков – от лимонного к насыщенным абрикосовым и янтарным. Эта тоже из той же серии, но желтый цвет у неё приглушен, как будто в желтизну плеснули кофе. Отличная роза. Будем ухаживать особо тщательно, Экофуса не пожалеем, и ждём многого.