Ещё одно интересное луковичное – камассия, скорее всего, вид с забавным названием камассия квамаш (Camassia quamash (Pursh) Greene). У меня давно уже росла камассия с бледно-глдубыми цветками, я не обращал на неё большого внимания, как-то не привлекала. Но в прошлом году где-то раздобыл несколько луковиц, из которых выросла тёмно-синяя, очень интересная, отдельные цветки вблизи похожи на каких-то то ли комаров, то ли пауков – причудливо изогнутые тычинки с пыльниками, которые сначала закрыты чёрными чехликами, но созрев раскрываются ярко-жёлтым. А откуда такое странное название – квамаш – на месте видового эпитета, обычно являющегося прилагательным? Немного покопавшись я с удивлением узнал, что видимо, не одному мне это цветы этого растения показалось похожими на паучков. Растение вообще весьма знаменитое, оно из Северной Америки, где распространено в диком виде по всей западной части, прилегающей к Тихому океану, но видимо расползлось уже и в сторону Атлантического побережья. Фактически это настоящая сельскохозяйственная культура коренных американцев (не будем использовать слово “индеец”, я вполне согласен с тем, что оно оскорбительно, причём не только по отношению к коренным народам Америки, но и к тому бледнолицему идиоту, который не понял, куда приплыл, как тот незадачливый персонаж, который вечно суётся не в ту дверь), многих племён, населявших пространства от Канады до Калифорнии. У растения съедобны луковицы, но не в сыром виде, а запечённые на горячих камнях, тогда в них происходят биохимические реакции и из полисахаридов высвобождаются усвояемые углеводы, придающие луковицам сладкий вкус – по свидетельстам первых переселенцев, попробовавших этот овощ прерий, похоже с виду на лук, а по вкусу на тыкву. Не знаю, не пробовал. Именно сладкий вкус и дал название “квамаш” – как-то так на слух было воспринято местное слово с этим значением.

Для многих племён это растение было основой рациона, когда были проблемы с добыванием другой пищи – камассию прямо культивировали, аросли охраняли и очень рачительно выбирали только часть луковиц, оставляя остальные на развод, хотя растение в дикой флорее размножается и самосевом. Колонизаторы Америки впервые столкнулись с этим растением, когда при Томасе Джефферсоне была выкуплена у французов Луизиана, но это не современный штат, а фактически вся центральная часть современных США – именно там в прериях и росла камассия, и когда в начале 19-го века снаряжена была экспедиция под руководством Льюиса и Кларка исследовать, что собственно удалось приобрести для расширения недавно образовавшегося государства, вверх по реке Миссури и дальше до тихоокеанского побережья, путешественники в какой-то момент обнаружили, что или они будут есть этот местный овощ, или помрут от голода. Луковицы пришлось покупать у местных жителей: самостоятельный сбор был чреват отравлениями луковицами другого, очень похожего на это,  растения. В общем, стали бледнолицые это есть в печёном и жареном виде в больших количествах, хотя по непривычке к такой пище очень маялись животами и сильно портили воздух прерий, но выжили и выполнили все цели экспедиции на голову несчастных коренных народов, поделившихся главной своей едой. Кто-то даже умудрился пасту из луковиц сбраживать и получать что-то типа пива – веселее было странствовать. Так, с квамашем понятно, а пауки как тут оказались? А вот как. В то же время, первые годы 19-го века растениями местной флоры занялся немецкий ботаник Фридрих Пурш, перебравшийся на этот континент в поисках новой жизни. Вон он в систематическом названии растения – Camassia quamash (Pursh) Greene – сидит почему-то в скобках. В скобках это потому, что Пуршу принадлежит честь первого систематического описания растения, вполне верного, но название он дал довольно странное: Фалангиум квамаш. Всё он верно сделал в своём главном труде, первом систематическом описании флоры Северной Америки, и рассказал, откуда слово квамаш, и про съедобные качества и ботанически всё точно. Но название оказалось неприемлемо по очень простой причине: слово фалангиум уже было использовано и не кем-нибудь, а самим Линнеем: phalangium это паук, и основатель систематики так назвал вполне конкретных пауков, тех, что мы называем косиножками. Опа! У Пурша было всё нормально с образным мышлением – цветки точно напоминают именно что-то типа этих странных существ с длинными изящно изогнутыми ногами. Но – нельзя использовать одно слово для того, чтобы называть разные живые существа, неважно какие, растения или животные, принципы систематики одни – каждому живому существу своё имя. Почему Пурш всё же взял это название сложно сказать, возможно соблазн подчеркнуть сходство был непреодолим. К сожалению, Пурш рано пристрастился к выпивке, забросил труды, опустился и и быстро умер в полной нищете и забвении, не завершив своих изысканий и описаний, так что спрашивать было некого. Много лет спустя другие исследователи обнаружили росдтвенные растения, появился род Камассия (Camassia Lindl.), и в конце 19-го века другой американский ботаник Эдвард Ли Грин правильно отнёс фалангиум квамаш Пурша к роду камассия, и ввёл навзание Камассия квамаш, которым мы и пользуемся. Поскольку Пурш дал верное описание, но неприемлемое название, его авторство признаётся, а такое неверное название в ботанической номенклатуре называют базионимом, и имя описателя берут в скобки. Так потерялось в названии сходство цветков с пауком, жаль, потому что слово камассия это всего-навсего тот же квамаш, только немного подправленный под язык бледнолицых, то есть ничего нового. Но ирония в том, что в роде камассия не менее семи разных видов, но только один из них съедобен и имеет право называться квамаш.

Растение очень симпатичное, особенно в зарослях, когда вдруг в конце мая выдвигается вверх кисть синих бутончиков, по очереди распускающихся забавными паучками. Но насколько оно устойчиво в нашем климате ещё предстоит узнать, и без особых ожиданий, у нас тут не прерии, совсем не прерии. Растение это как и многие другие представители бывшего огромного семейства лилейных (сейчас камасии передвинули в спаржевые и поближе к агавовым) типичный геофит с периодом долгого сухого покоя луковицы – где ж такое взять в наших краях.

К концу мая вся растительность в саду полностью распускается, и обилие молодых листьев всех форм и оттенков отлично заменяет цветение, так что даже если бы не было ирисов и пионов, как минимум до середины июня сад отлично держит интерес просто на разнообразной зелени и свежих побегах растений. Если дождливо, как часто бывает в наших краях в это время, то даже и хорошо – капли дождя на молодых листьях отлично смотрятся, а побеги сохраняют свежесть. Новые листья у многих растений имеют водоотталкивающий слой – восковую кутикулу, она ещё полностью цела, и поэтому водой листья почти не смачиваются, капли сидят на них отдельными блестящими шариками, затейливо преломляющими свет. Особенно хороши молодые листья хост, гофрированные или матовые, – именно сейчас они полностью соответствуют нашим ожиданиям. Хоста – незаменимое растение в саду, где много тени и немало мест, гдё всё равно толком не будут расти никакие красивоцветущие растения. Заполнить эти места хостами и другими растениями с красивым крупными листьями – роджерсией, дармерой, астильбоидесом, подофиллом, разными папоротниками и так далее – самое разумное решение, которое и вид создаёт отличный всё лето, и не даёт расползаться таким назойливым растениям (избегаю неполиткорректное слово сорняк!) как та же сныть – мы разрываем пути распространения этого растения, а если сныть не может завоевать площади, то сама становится очень уязвима и легко контролируется без необходимости глубокой перекопки: а у меня же кругом в почве разные луковицы и поэтому ничего копать и нельзя.  Как контролируется? Да очень просто – она  расползается корневищами, и если выползая на поверхность очередной сегмент корневища попадает в кромешную тьму под широкими листьями, то и не будет развиваться, а из-за этого слабеют и те части растения, которые всё же умудрились выползти куда-то ближе к свету, и если мы их будем хотя бы иногда и весьма лениво выдёргивать уже без всякого рвения обязательно выдернуть и корневище, то оно будет слабеть дальше и превратится в одиночные ненавязчивые листочки, которые и оставить можно, что за проблема.

Не держать в саду открытую почву самое верное решение. Почва служит для того, чтобы на ней росли растния, тогда почва жива и воспроизводит своё плодородие, накапливает, а не теряет гумус, и сохраняет весь комплекс организмов, которые собственно почву и делают. И тогда нам не нужно мульчирование. Хорошо, что этот сайт пока никто особенно не читает, ведь иначе прослыть мне опасным еретиком, ведь мульчирование повсеместно считается едва ли не лучшей практикой садоводства. Я так не считаю, и вполне уверен в этом выводе: мульчирование лучше, чем просто открытая почва, но много хуже, чем почва, на которой сплошным ковром растут растения. Поговорим об этом однажды подробнее.

Что у нас там всё же цветёт в это время? Сирень, конечно, сирень. Сирень в маленьком саду? Да, почему бы и нет, как же без сирени. Сирень отлично подходит для маленького сада, ведь это невысокое деревце или кустарник, которые можно во-первых, расположить по северной и северо-западной границе участка, там она не будет давать тень нам, но понятно, что это возможно, только если с той стороны нет соседей, которые хотят света и солнца для своих кабачков. Если есть, этот вариант не годится, потому что не надо попусту ссориться с соседями (совсем не надо, но попусту уж точно не надо). Но сирень можно сажать и в других местах сада, потому что она очень удачно выносит крону на некоторую высоту, оставляя вполне приличное место в нижнем ярусе. Корни у сирени глубокие, растёт она только в самом начале сезона, а после нет, а это значит, что почти не выносит питательные вещества в срередине и конце лета, и рядом с ней можно посадить всё что угодно, подкормку организовать таким сообществам несложно: сирени очень нужно доступное питание в мае, но больше практически никогда, остальные же растения рядом получат всё, что вы захотите им дать и не будут обделены. Удобное растние однако эта сирень: вроде немаленькие такие кусты или деревья и побеги в мае гонят будь здоров сколько и какие, но после цветения как будто засыпает до следующей весны, а процессы вызревания почек нового питания не требуют, достаточно того, что уже поступило в побеги.

А что там ещё? Удивительно ведёт себя в этом году магнолия (напоминаю, что этот год это 2023-й) – она продолжает распускать цветы поодиночке даже в начале июня, и это не один-два цветка, а несколько десятков во всей кроне. Ещё очень буйно цветёт актинидия – красивая, мощная и очень пластичная – можете резать её сколько и когда хотите, она переносит любую обрезку без проблем, и быстро восстанавливает крону после любой обрезки и в любой месяц лета. Рододендроны, конечно, особенно вымахавший под крышу Cunningham’s White – чтобы посмотреть на цветение как следует нужно теперь залезть на эту самую крышу, а иначе только отдельные ветки пониже и сквозь крону. И что дальше – он ведь не собирается останавливаться? А вот летников ещё нет – готовых я не покупаю, вся рассада своя (кроме калибрахоа, но это отдельный разговор), и зацветёт не раньше конца июня. Вот кроме одной корзинки с замечательной синей петунией, которая случайно умудрилась перезимовать среди гераней и уже с мая обильно цветёт. Когда устанет, подоспеют новые. Но и здесь я заметил одну важную особенность: если не подкармливать летники типа петунии в корзинках готовым минеральным удобрением, то в хорошо заправленной органикой корзинке при регулярном проливе Экофусом петунии, вербены и прочее цветут пости всё лето практически не вытягиваясь и не израстаясь, с короткими междоузлиями, поэтому даже эта корзинка, которая уже немало потрудилась прошлым летом, вновь ожила и выглядит отлично.

Мелколуковичные уже давно ушли, и даже ботва распалась без следов, исчезла, освободив место другим растениям. Но есть еще некоторые маленькие растения, из весенних эфемероидов, которые цветут немного позднее и могут даже протиснуть свои миниатюрные цветы или соцветия через уже сформировавшийся ковёр растений лета. Им тяжело, но они справляются, хотя нам приходится немного подумать, чтобы найти им место, где у них будут шансы. Проблема ещё и в том, что когда мы размещаем ранневесенние луковичные, у нас почти везде светло – у лиственных ещё нет листьев, и крупные растения ещё не вылезли – тыкай везде не ошибёшься. А вот растения этого типа, цветущие в конце мая – начале июня этой привилегии лишены, темно уже почти везде. Из-за этого они обычно недолговечны – не набирает подземный орган достаточно питания для размножения: в лучшем случае три-четыре года, и с каждым всё слабее. Но они хороши и стоят того, чтобы понемногу подсаживать, если удается найти луковицы. А что за растения? В первую очередь, самые обычные мускари, мышиные гиацинты, простые и изящные, отлично вписывающиеся в любое окружение. Гиацинтоидес – такие милые мелкие колокольчики, обычно розоватые – это растение неплохо осваивает место, где посажено и в первые годы даже умножает цветоносы, образуя куртинки. Птицемлечники всякие у меня были всегда, но как раз наконец ушли: жаль, попробуем поискать осенью луковицы. И самый гвоздь – белоцветник, прямо вылтый галантус и его близкий родственник, но цветущий много позже – ни разу не снега сверлитель, а вот у меня одно растение живет уже много лет и успешно просверлило стелящийся тисс. В изяществе ему нет равных – такие же напёрсточки с изысканной зеленой оторочкой как у галантуса, но вывешенные повыше. Про него каждый год забываешь и … получаешь сюрприз, когда оно вылезает.

У птиц это время – такой детский сад. Птенцы у большинства уже покинули гнёзда и приобрели гордое наименование слётки – слетели, значит, из этих ужасных мест, где толкотня и давка круглые сутки: вылупились малюсенькие и было просторно, можно было усесться рядком и раззявить свои жёлто-оранжевые жерла, куда днями шёл непрерывный подвоз самых питательных червяков и прочей полезной снеди. Но уже через неделю места в гнезде становится очень мало, а потом и вовсе только держись, чтобы не вывалиться, но как-то незаметно из странных созданий, не отличавшихся красотой и изяществом, получились настоящие птицы, причём только немного напоминающие родителей. И тогда пора уже слетать, нечего там давиться, да и до беды недалеко – это шумное сборище привлекает внимание всех желающих полакомиться свежей птицей. Как только крылья оперяются, летать пробуют и небезуспешно все – этот навык зашит в генах, учителей не нужно. А вот что нужно так это практика, и ещё нужно немного пищи, потому что летать оказывается проще чем добывать еду, и родители будут ещё долго подкармливать своих детей. 

Первым кто мне попался из таких учеников в школе жизни оказался слёток певчего дрозда, почему-то один. Несколько дней он появлялся в границах сада. Один раз даже удалось запечатлеть, хоть и сильно издалека и в слищком темном углу и саму сцену кормления. Когда взрослая птица и слёток рядом хорошо видны отличия: во-перых, он немного темнее, хотя в целом окрас очень похож. Во-вторых, он пузатенький и немного неуклюжий, но это дело поправимое – летать надо больше. В-третьих, у него ещё не очень отрос хвост, отчего он статью сильно похож на цыплёнка, и это действительно серьезная проблема – в начале лётной практики отсутствует такой важный элемент управления полётом. Но это не фатально – летать всё равно можно, может быть без сложных поворотов, но дрозды и так летают довольно незатейливо. Слёток оказался очень любопытным и непугливым, я его несколько дней встречал в разных частях сада обследующим закоулки и понемногу осваивающим искусство добывания пищ. А один раз он смело ломанулся в теплицу и весьма бесстрашно ее изучал, мало смущаясь двуногим чудовищем в проёме двери. 

Слётки слётками, но появилась и очень привязалась к саду одна оригинальная птица, которую удалось сначала определить по голосу – зелёная пересмешка. И действительно, он как будто смеялась надо мной, быстро шныряя в кронах деревьев и долго избегая хотя бы кратковременного попадания в объектив. Песенки у неё забавные, действительно вызывают вопрос, а кто это тут пересмешничает – она нахваталась всяких голосов, а что особенно забавно, всякий раз заканчивала очередное выступление кодой в стиле техно – похоже что разучила какой-то рингтон или такой перелив звонка мобильника: песенки бывали всё время разные, а завершение всегда только такое. По этому я ее и стал быстро засекать и уже всё увереннее тыкать объективом в сторону возможного появления – и засёк, сначала один раз, потом ещё и ещё. Да, она, и она действителньо зелёная, жёлто-зелёная точнее, но зеленый оттенок вполне ясный: название дали совсем не зря. В остальном она похожа на славок, да собственно и является одной из этой семьи весьма голосистых и вокально одарённых птиц.  

А вот ещё какая птица интересная скрывается среди листьев яблони. Вот она, выбралась на открытую ветку. Какой рисунок на спине и сложенных крыльях аккуратный и красивый! Что за птица? Тоже комплекцией на цыплёнка похожа, хоть хвост и есть, но короткий. И пузцо такое в крапинку, и пушистая такая, на боках пух немного топорщится, немного не соответстует очень аккуратному виду. Э, да это слёток зеленухи, наконец я его точно определил и больше не потеряю. Именно он и озадачил меня в прошлый раз. Цвета пока нет вообще, только рисунок в тонах сепии – много надо съесть ещё молодой зелени, чтобы разжиться хорошим желтым цветом. Слёток не суетится, наверное, ждёт когда покормят, но никто не летит, и он начинает изучать листья на той же ветке. О, кажется тлю подметил что-то типа тли, издалека не видно, но с удовольствие клюёт и может быть уже не надо никому лететь кормить – этот явно не промах и сам прокормится.  

А вот какая-то очень шумная и суетливая туса – непрерывный писк, и что-то явно происходит. Приглядываемчя – о, да это целая синичья семья на уроке. Слетки большой синицы тоже все такие аккуратные, но заметно меньше родителя, и тоже ещё не набрали цвет – почти серые, легкий желтоватый оттенок только проявляется. На месте не сидят, всё время в движении, и видно как иногда разеваю клювы и получают что-то вкусненькое от родителей. Но и всё время сами копошатся. Приглядываемся – это груша и на некоторых листьях есть тля – вот её и собирают. Бедная тля, кто только ей не питается! Но вообще это должна быть отличная еда особенно для подростков-слётков: много отличного белка, да еще и с питательным соком из растения. Взрослые синицы активно воспитывают детей – таскают их за собой по деревьям, показывают что и где, и очень часто перелетают с дерева на дерева – заодно и летать учатся. И вот у этих слётков всё уже на месте, и хвост отлично развит и работает, так что в полёте они не отстают в виртуозности облёта препятствий, зависаниях, точной посадке на тонкие ветки и всему остальному, что так сильно отличает синицу в мастерстве полёта среди остальных наших птиц. В общем, если бы можно было учредить приз за самые большие успехи в воспитании новых поколений, я бы отдал его без разговоров синицам, осталось бы только разыграть между большими и лазоревками – эти тоже попадаются и делают приблизительно всё так же. 

А кто там ещё? О, всех понемногу. Удивительно. но мне впервые удалось поймать в кадр зяблика. Всю весну я их слышал постоянно, в саду и вокруг, но так хорошо они маскировалисб, что не получалось снять. Столило выйти из сада на дорогу, как вот они, скачут открыто, не проблема. Но я обещал сюда включать  только тех птиц, которых я сняяял изнутри сада, и строго соблюдаю это условие. И вот наконец зяблик – так увлекся песней, что забыл спрятаться. Один раз попалась мухоловка-пеструшка, но не задержалась. Садовая славка попадается чаще, но её трудно снять из-за подвижност. Щегол, почему-то один, и забавный воробей, пробовавший растяжку на ветке яблони – он тоже совершенно явно поощрял себя тлёй. Очень хорошо – там наверху на самых молодых побегах тля любит размножаться, и там ее плохо достают  ее обычные враги – личинки божьих коровок и златоглазок и всякие наездники. А птицам самое то что нужно.