У флокса свои проблемы
У флокса свои проблемы
Как можно избавиться от мучнистой росы на флоксах и даже не заметить этого. И как мы бегали наперегонки с нематодой по стеблям и, кажется, смогли оторваться от преследования.
Флокс – довольно здоровое и неприхотливое растение, хотя у него есть несколько неприятных уязвимостей – мучнистая роса, вертицеллёзное увядание (вилт), нематода. Вилт мы пока оставим в покое, это проблема отдельных побегов, а если куст большой и здоровый, то потеря нескольких побегов большой проблемой не является, вырезаем и выбрасываем. Более распространённая и довольно неприятная вещь – мучнистая роса. Вместо этого старинного термина эту болезнь стали у нас часто называть майлдью или милдью, что есть топорная транскрипция английского mildew, буквально и означающего “мучнистая роса”. Забавно, что всяк, кто слышит это “мучнистая роса”, нисколько не удивляется, хотя стоило бы – понятно, почему “мучнистая” – выглядит точно как лист, припорошенный мукой. Но где там роса, и как мука связана с росой? Не потому ли по-русски люди как-то инстинктивно избегают странного “мучнистая роса” и тащат прямо из английского это милдью, чтобы не утруждать мозги неразрешимыми парадоксами. Но никаких парадоксов нет, это просто вот так странно слово, первоначально означавшее нечто совсем иное, изменило значение за века рутинного употребления, а слово это весьма древнее. Изначально это слово означало не мучнистую, а медвяную росу, капельки сока растений, выделяющиеся на листьях, повреждённых вредителями и болезнями – пчёлы собирают эту жидкость вместо нектара и делают из неё особый вид мёда, падевый. Но со временем в первом слоге слова стали видеть очень близкую по начертанию старинную форму слова, означающего смолотое зерно, ну и это так и прижилось, а роса как-то осталась на своём месте. Произошёл такой частичный перенос смысла в половине слова. И в этом виде это замечательное по образной бессмысленности название притащили в русский язык, видимо, в 19 веке, когда у нас стала развиваться сельскохозяйственная наука – получилась мучнистая роса. Но мне нравится это старинное словосочетание, как и вообще всё старинное – поэтому к чёрту милдью, тем более майлдью! Во всех смыслах в чёрту, сейчас мы попробуем от неё избавиться. Точнее, понять, куда она сама делась, потому что специально я не собирался с ней бороться.
Была у меня мучнистая роса на флоксах раньше, но уже несколько лет как её нет даже следов. Забегая вперёд, скажу, что на самом деле есть, просто надо постараться её обнаружить, и это очень хорошо – есть чем заняться в ковидные времена. Но когда я начинал писать этот текст, уже не помнил, как она выглядит, пришлось для иллюстрации загрузить картинку из фотобанка. 
Оставлю его, у меня нет такого сильного поражения даже в конце октября. Возбудитель этой болезни, гриб-аскомицет с множеством названий-синонимов (Erysiphe cichoracearum, Golovinomyces cichoracearum, Oidium sp., и т.п.) может селиться еще на множестве других растений, включая подсолнечник, однолетние астры, герберу, львиный зев и даже бегонии, да и многие дикорастущими не брезгует, например, в конце лета у меня в саду характерные пятна появляются на геранях, которые выполняют в саду роль дозволенного, сертифицированного сорняка и почвопокровного растения. Это, в частности, значит, что шансов вывести мучнистую росу полностью нет в принципе, даже если бы такая дикая идея пришла в голову, – этот гриб вездесущ, и всегда найдёт себе растения для развития и распространения. Замечу, что как и большинство других растений и флоксы у меня в тесных посадках, в полутени или почти полной тени, то есть во всех тех условиях, которые советуют избегать, если есть проблема с мучнистой росой. Не избегаю, а проблем нет. Вообще, мне всегда смешно читать эти рекомендации – соблюдать дистанцию между растениями, избегать загущения посадок, и так далее. Вся прелесть естественного сада именно в густоте посадок. В коммерческих плантациях, питомниках, образцовых коллекциях всё это бесспорно – нужно соблюдать все нормы высадки, избегать загущения, гарантировать хорошую циркуляцию воздуха, и так далее. А в саду для удовольствия – к чёрту эти надуманные нормы и правила.
Когда мучнистая роса нападает на флоксы, садоводы отбиваются от неё в основном коллоидной серой, или самой простой, или какой-нибудь фирменной типа Тиовит® Джета. В коллоидной сере, кстати, нет ничего особенно плохого, это почти естественный фунгицид, недаром его разрешают применять в органическом земледелии, оправдывая это тем, что в Природе есть самородная сера около вулканов – например, одним из самых мощных природных месторождений серы были до недавнего времени окрестности знаменитого сицилийского вулкана Этны, где её добывали веками, пока всю не добыли, а новую Этна делать не торопится. Поэтому теперь используют не самородную серу, а продукт химической промышленности, но делают вид, что продолжают брать натуральную, ведь могли бы, если бы захотели. И нет в этом проблем, и всё это хорошо, только пахнет плохо, и почву под кустами неслабо закисляет, так что Этна Этной, а обойтись без серы было бы неплохо. К тому же это фунгицид контактный, а значит, обрабатывать надо регулярно, защита долго не держится.
Трудно сказать, чем я отвадил мучнистую росу, но факт в том, что после того как обработки сначала Силиплантом, а затем и Экофусом стали более-менее регулярными, а флоксы я, как и розы, обрабатываю тем и другим уже третий год, флоксы скорее за компанию, раствор остаётся – не выбрасывать же, – мучнистая роса больше не беспокоит. Я даже не обратил на это внимания, нет так нет, куда-то делась, может и по другой какой-то причине. Когда болезнь есть, не заметить её трудно, а когда нет, то вроде бы так и должно быть. Только в конце этого сезона я понял, что дело всё таки именно в этих обработках, когда на обратной стороне одного немного забытого куста обнаружилась в начале сентября настоящая мучнистая роса. Как же я ей обрадовался! Есть, значит, возбудитель в саду, но почти до конца сезона что-то ничего не возбуждает. Тем более что этот конкретный куст расположен так, что я на него, во-первых, вообще не часто обращаю внимание, и, во-вторых, на обратную сторону точно ничего не попадает – и вот именно там он, характерный такой белёсый налёт бесформенными пятнами, и обнаружился. Вообще это очень хороший куст, хотя и растёт в не очень хорошем месте, но у меня не разгуляешься – хорошие места давно кончились. Кажется, это старый сорт с звучным называнием Вильгельм Кессельринг. Так вот, этот куст всегда немного болеет, часть листьев у него деформирована, что возможно говорит о том, что нематода все же не обошла и его вниманием, хотя и достаточно слабым, и имеет признаки начального поражения пятнистостью, скорее всего, септориоза. Но проблем нет, он отлично отзывается на обработку Эпин-Экстра – Феровит, нормально развивается и отлично цветёт в августе до начала сентября. Про нематоду подробнее поговорим ниже. Это прямо идеальный пример того, что болезнь не может сильно помешать нормальному развитию, если растение здорово и даже не в отличной, а просто в хорошей форме. И если я не собираюсь на выставку (а я точно не собираюсь), где могли бы вытолкать взашей за несколько деформированных листочков, то большого смысла делать трагедию из слабого поражения нет. Просто наблюдаем за растением, за тем, прогрессирует ли поражение, и если не видим серьёзных признаков того, что болезнь одолевает, не волнуемся, помогаем растению жить и наслаждаемся красивым цветением.
А во второй половине октября мучнистая роса появилась на многих кустах. Везде понемножку, на Анне Герман, Графе Цеппелине, Огоньке, безымянных всяких. В основном на самых верхушках, стеблях и листочках у соцветий. В это время приличные люди уже обрезают под корень всю флоксову ботву, но я никогда не тороплюсь, считаю, что чем полнее будет жизненный цикл растения, тем лучше. Сами ведь флоксы листву не сбрасывают, так и уходят с ней в зиму, когда надземные части растений убиваются морозами. И вполне ясно вижу то, что хочу увидеть – возбудители болезней всегда есть, но здоровые растения хорошо им сопротивляются, особенно с небольшой нашей помощью – но когда растения уже заканчивают, они ослаблены, защитный эффект заканчивается, и тут грибы берутся за дело. Не опоздали, ребята? Ну, ваше дело, не жалко. Подкрепитесь немного, натощак зимовать тоже не дело. В моём саду есть место любой живности, если в меру. Кстати, интересно, брал ли ветхозаветный патриарх Ной на ковчег вредителей в числе прочих представителей видового разнообразия. Мне кажется, что брал, иначе он должен был бы принять на себя странную роль гордеца, который вправе решить, кого Творец создал правильно, а с кем ошибся.
Делаю поэтому вывод, что обработки Силиплантом/Экофусом – вполне эффективная защита от мучнистой росы флоксов, и этот вывод тем более кажется мне верным, что в этом же году отличный защитный эффект от мучнистой росы был обнаружен и ещё на нескольких растениях, о чём будет на других страничках сайта. В отличие от черной пятнистости роз, на флоксах я не вижу даже следов поражения вплоть до осени, но в этом случае возбудитель настолько широкого профиля, что может терпеливо ждать своего часа на малозаметных растения почвопокровного яруса, скорее всего, на геранях. Сильного поражения я на листьях гераней не вижу, но отдельные пятна видны хорошо и появляются они не позже середины лета. В принципе, можно было бы и оттуда их попросить, но я не вижу смысла. Более того, я вижу смысл не просить, пусть сидят и сохраняют свой обычный геном, а то как бы не вывести какой-нибудь особо злой штамм этого гриба, если гонять его слишком усердно и отвсюду.
Другой напастью флоксов является стеблевая нематода (Ditylenchus dipsaci), которая вызывает деформацию листьев и побегов, ослабляет растение. Эта тварь флоксы любит особенно, хотя селится еще в огромном количестве других растений, включая почти все луковичные (тюльпаны, нарциссы, галантусы, пролески, луки и т.п.). Не у меня селится, а вообще известно, что селится. У меня, видимо, не селится, если учесть, что в моём саду земля просто нашпигована всеми луковичными, которые только бывают, и я всячески способствую тому, чтобы луковичные дичали, сорничали и расползались, где им только заблагорассудится.
Реальных средств борьбы с нематодой нет в принципе и не предвидится. В листьях и побегах растений есть места (ткани паренхимы), где между клетками настолько много свободного места, что там могут разместиться целые дивизии этих микроскопических червячков. Они там живут, размножаются, питаются содержимым клеток, растворяя оболочки специальными ферментами, именно из-за этого листья и побеги деформируются и угнетаются. Помешать им проникнуть в растение почти невозможно – для этого годятся любые микроскопические повреждения или даже устьица, через которые растение берёт воздух. Такие открытые двери и окна внутрь растения есть всегда, и они большую часть суток открыты настежь – растению нужен воздух: в нём кислород для жизни и углекислота для фотосинтеза. Силиплант здесь не поможет. Экофус тоже. Да, собственно и ничто не поможет, нет способов помешать нематоде проникнуть внутрь растения. И что – это приговор? Нет, конечно. При всей зловредности этого животного, мы редко слышим про очень сильные поражения, про погибшие урожаи и безнадёжно испорченные коллекции по его вине. Видимо, что-то нематоду всё-таки в растении ограничивает от безудержного размножения и роста. Нет смысла предаваться отчаянию, если она появилась.
Некоторые флоксоводы от отчаяния применяют препараты против паразитических червей, гельминтоциды из ассортимента ветеринарных аптек. Средства эти нематоду, скорее всего, действительно уничтожают, так как нематоды, паразитирующие на растениях, являются близкими родственниками всяких, извиняюсь, глистов. Смысл в такой борьбе есть для тех серьёзных коллекционеров, кто занимается черенкованием и размножением чистых сортов флоксов, так как так действительно можно хотя бы частично обеспечить чистоту черенков. Но для садовых флоксов это бессмысленное варварство – лить это в почву нельзя ни при каких обстоятельствах, так как в почве множество других червей, и не только дождевых, но и множества всяких почвообразующих нематод, которые делают там массу нужной работы, и убивать их – циничное преступление, за которое придётся ответить перед судом Природы. Суд этот скор, справедлив и суров, и это совершенно необычное сочетание, никогда не встречающееся в судах других типов. Эффективных пестицидов против нематоды (нематицидов) для открытого грунта так и не появилось даже в профессиональном растениеводстве, не в последнюю очередь именно потому, что такие препараты будут неизбежно портить почву, а в современной агрохимии о таких материях принято серьёзно заботиться. Для больших тепличных хозяйств – пожалуйста, но в теплицах используют чрезвычайно грубые методы борьбы с почвенными вредителями – фумигацию. В теплице никто не заморачивается естественным здоровьем почвы, там любая почва – просто субстрат для минеральных удобрений. Поэтому то, что хорошо работает в теплице, совершенно не годится для открытого грунта.
Нематода у меня есть, судя по тому, что у некоторых флоксов есть откровенно деформированные листья и другие признаки. Странно было бы, если бы не было – это совершенно вездесущий обитатель почвы, который вполне может удовлетвориться даже многими сорняками, ей собственно почти всё равно, где жить и размножаться. В этом смысле те садоводы, которые любят в своих садах идеальный порядок, где растёт только то, что посажено, там, где посажено, согласно строгому плану, размеченному на компьютере в соответствии с феншуем и прочими высокомудрыми системами. Всё остальное пространсво в таких садах тщательно замульчировано декоративной мульчёй, отсыпано гравием и галькой, замощено. Нематоде в таких условиях просто нет выбора, кроме как залезть в самые ценные растения – других-то нет. Жить ей надо как-то? А вот когда в саду полно сорняков, и на каждом сантиметре что-то растёт, у нематоды разбераются глаза и она просто не успевает сожрать всё это за один сезон. И весной приходится начинать с начала.
Вообще говоря, я не фанат флоксов, и не стал бы особенно переживать, если бы с ними были проблемы, я бы просто от них отказался – много места бы освободилось. Но флоксов у меня довольно много, как-то так само собой получилось, цветок хороший, растет даже в почти полной тени, а уж если в течение дня урвёт пару лучиков солнца, то совсем счастлив. И пахнут они хорошо, и цветут долго, и детство напоминают – это одно из тех немногих растений, которое в наших садах было всегда. Пусть растут.
Обход имеющегося ассортимента показал явные признаки поражения нематодой – деформированные листья и отставание в росте побегов – но в явном виде только у двух кустов из приблизительно дюжины. Интересно, раньше вроде было больше. Ну ладно, не будем расстраиваться, что нематода, кажется, не очень любит мои флоксы. Посмотрим на одну возможную причину уменьшения поражения нематодой – бархатцы. Бархатцы я фактически использую как почвопокровную культуру, и в некотором смысле как сидерат. Рассаду бархатцев выращивать очень легко, и её получается так много, что высаживать можно во многих местах, даже в полной тени, где они цветут только совсем поздно, но растут вполне неплохо, набирая впечатляющую массу плотной ажурной листвы. Бархатцы – хорошо известный и научно доказанный враг стеблевой нематоды. 
Очень коварный, с точки зрения самой нематоды, но это её проблемы. Нематоду он не убивает, но заманивает в себя, она там отлично поселяется, там в стеблях полно места, и – перестает развиваться, не доходит до стадии размножения. Из бархатцев даже пробовали выделять вещества, которые отвечают за такое вечное отрочество животного, но они оказались сложноваты для производства и сами по себе малоэффективны. Но в саду я хорошо вижу позитивный эффект высадки бархатцев. Там, где я их регулярно высаживаю, следов поражения нематодой нет. А высаживаю я их, например, в том место, где каждый год растут тюльпаны, кстати, тоже в теории очень привлекающие эту нематоду. После выкопки тюльпанов высаживаются бархатцы. И место под следующие тюльпаны чистится, а у меня нет возможности менять место высадки луковиц, и растут они на этом месте уже минимум 10 лет, и нет никаких признаков того, что в почве накопилось что-то нехорошее. И рядом растущие флоксы тоже чисты, и не имеют никаких признаков нематоды.
Займёмся кустом с сильными признаками нематоды. Он такой один, и дошёл до такой жизни только потому, что растёт в самом дальнем углу, где до него никому нет никакого дела – пропал бы совсем, никто бы не заметил. Вот он там и пропадает, к большой радости, потому что надо же на чём-то попробовать. В июне выглядит совсем плохо – сильно оставшие в росте, скрюченные побеги с такими же листьями. Явно не жилец. Выдрать да выбросить. Нет, попробуем. Почему мне кажется, что нематода – не приговор. Некоторые любители флоксов будут возмущены – беззаветная борьба с нематодой среди самых популярных тем там, где встречаются поклонники этого замечательного растения. Но на мой взгляд, это не очень эффективный вредитель, по крайней мере, для многолетних флоксов. На мой взгляд, она не может быстро распространяться по растению. Повторяю это заклинание – на мой взгляд – потому что у меня нет научных подтверждений этого, я не встречал научных работ, где бы это кто-то пытался серьёзно изучать. Я так думаю, и у меня есть основания так думать. Возможно, это наглое заявление случайно попадётся на глаза одному из серьёзных исследователей этой культуры и вызовет желание возразить и поставить на место наглого самозванца, и для этого найти обоснованные аргументы, возможно, даже провести серьёзные исследования. Если так, буду счастлив, если это поможет выяснить истину, даже если я окажусь в результате неправ. А пока всё же попробуем понять сами, как она попадает в растение и что делает дальше.
Я почти уверен, что в растение она попадает рано, тогда, когда с первым теплом начинается рост побегов. Молодые побеги флоксов совсем слабые, с мягкими травянистыми, неодревесневшими стеблями, на которых полно вот этих самых дверей и окон для воздухообмена, через которые нематода из почвы может довольно легко проникнуть с капельками воды, а воды в эту пору всегда достаточно. Кстати, если нарисованная картина заселения нематоды во флокс верна, я бы не стал сбрасывать со счетов возможность немного дополнительно осложнить ей жизнь Силиплантом, только обрабатывать надо попробовать в самое раннее время, во время выдвижения побега на стадии первых междоузлий. На следующий сезон попробуем.
Дальше она там поселяется, частично перебирается в листья, и живёт там вместе с растением, проходя обычные стадии развития и размножаясь. Растение продолжает развиваться, создаёт новые листья, строит побег, стебель понемногу твердеет, древеснеет, становится менее уязвимым. Но уже поздно – паразит уже внутри. При этом нематода не останавливает рост растения, потому что она не проникает в те сосуды, по которым растение обеспечивается питанием из почвы, – там одна вода и минеральные вещества и нет пищи для нематоды, – и в те сосуды, по которым растение распределяет питание, они слишком узки и тесны. Зрелый стебель флокса изнутри полый, заполненный рыхлой губчатой паренхимой – просто идеален для послеления нематоды. Перемещаться по такому стеблю очень просто.
Но только в пределах этого стебля – он у флоксов прямой и жёсткий, прямо труба такая от корня до соцветий. Но нематода не всесильна. На мой взгляд, она не очень хорошо умеет двигаться внутри боковых побегов и черешков листьев. Во всяком случае, не быстро. Те пустоты между клетками, где она селится, обычно не бывают сплошными нигде кроме главного стебля, они образуют такие островки, между которыми вполне плотная ткань. А нематода, хотя и маленькая, но это далеко не одноклеточное микроскопическое существо, и пробираться между клетками там, где они плотно смыкаются, оставляя совершенно мизерный зазор межклеточного пространства вряд ли удобно и быстро. Нематоду этого типа принято называть стеблевой, и это название вызывает у нас представление о маленьком червячке, который забирается в растение через корень и поднимается по стеблю растения как в лифте на этажи листьев, сходит на этих этажах и поселяется, ну и так далее, все новые полчища заходят, поднимаются, расселяются. А осенью тем же путём спускается с этажей в корень и эвакуируется зимовать в почву. Если бы это было так, нематода была бы поистину дьявольским вредителем, и растения были бы набиты жильцами, как турецкие отели в высокий сезон. Но вряд ли это представление верно. У нематоды не такая простая жизнь. В настоящей жизни нематоды трудностей немало. И попадает в растение она не через корень – корень, в отличие от листьев и побегов не имеет окон и дверей для проникновения, сверху он покрыт несколькими слоями довольно плотной ткани. Да и сочленение корня и стебля, корневая шейка, тоже не имеет никаких сквозных дыр – там наоборот очень прочная ткань, обеспечивающая надежное соединение стебля и корня.
Поэтому нематода проникает в растение через зелёные части растения. В стебле ей действительно жить лучше всего, потому что там много места, и пока стебель молод и зелен, там много пищи. По мере роста растения можно подниматься повыше. В самом полуодревесневшем стебле жрать особенно нечего, а сойти из него на лист весьма непросто, если не совсем невозможно – нет там никаких пустот, дырок и ходов для такого существа, для нас микроскопического, а с точки зрения размеров того, из чего сделаны ткани растения, совсем даже немаленького. Представьте себе удава, который пытается залезть на 12 этаж многоэтажного дома по щелям и кабельным каналам. Удав умеет только обниматься, он не умеет сверлить стену. Но и нематода тоже не умеет. Да-да, не умеет. Когда это существо описывают, создаётся впечатление, что она там прямо вбуравливается и проникает всюду, где хочет. Но это не так, у неё нет органов и приспособлений для активного перемещения там, где нет уже готового места для движения. Нематода умеет впрыскивать в клеточные стенки веществ, которые их ослабляют и растворяют, содержимое клетки при этом вытекает туда, где сидят эти прожорливые товарищи. Таким способом они могут довольно много всего разворошить, и сделать себе побольше места для жизни и перемещения. Но это не быстро, это не целенаправленное движение для заселения новых пространств. Вот почему, когда в разных книжках про болезни и вредителей растений обсуждают эту нематоду, обычно говорят про луковичные растения. Там ведь все действительно под рукой – забрался один раз в луковицу, и почти никуда ползти не надо, жри и размножайся, пока луковица не превратится в кисель.
Зачем я так подробно это написал? Нам так нужно узнать, как живёт эта гадость? Только для того, чтобы мы не боялись это животное и не думали, что стоит ему только появиться, как растение обречено. Я уже не раз и в разных местах повторял и повторяю простую мысль: так называемые вредители – существа довольно слабые и уязвимые, жизнь их полна тягот и лишений, и большинство их обречены на бесславную гибель, а те, кто всё-таки умудряется заявить о себе дырками и пятнами на наших растениях – своего рода везунчики, у них получилось то, что у подавляющего большинства их сородичей не вышло. Наша задача в этом смысле очень проста – нужно немного постараться, чтобы везения у них стало ещё немного меньше, тогда везунчиков станет так мало, что мы сможем вообще перестать их замечать. Совсем мы от них не избавимся, но сделать так, что ущерб от их присутствия стал настолько невелик, что про него можно будет забыть, нам вполне по силам.
Как я собираюсь осложнить им жизнь. Вот всё это описание тяжёлой жизни нематоды и того, что ей не так просто перемещаться между частями растения означает что от нематоды можно … оторваться. Во-первых, я обрежу побеги, укорочу их наполовину или как угодно. Обработаю Эпином-Экстра – Феровитом, – обычный способ вызвать образование и быстрый рост новых побегов. Через две недели повторим, в промежутках даём Экофус для стимулирования роста. Зачем? Я думаю, что нематода, обосновавшаяся в основном стебле, будет иметь немалые сложности при проникновении в боковые побеги. Боковой побег соединён с основным только сосудами, а мы уже договорились, что нематода в них не проникает и ими не пользуется – не тот размер. В вся остальная ткань побега отделена от тканей основного стебля весьма плотной промежуточной тканью, образующей такую подушечку, пульвинус, через которую проломить себе путь, а точнее, просочиться, растворяя клетки, трудно и долго. Смысл попробовать точно есть.
Обследование растения после цветения показало несколько интересных особенностей. Во-первых, на большинстве побегов в нижней части обнаружились такие довольно длинные расщепы, как будто кто-то полоснул по стеблям вдоль острой бритвой, причем края этих ран были покрыты плотной каллусовой тканью, а это означает, что они образовались давно, видимо, в самом начале роста. Я думаю, что это след проникновения нематоды в молодой побег, когда она только проникла первый раз, тут же стала размножаться, добывая пищу из клеток стебля – в этом месте ткань ослабла и при росте и удлинении побега просто разорвалась. Есть, конечно, соблазн подумать, что это так устроено окно для эвакуации в почву в конце сезона, но это как-то сильно преувеличивает мои представления об уме и сообразительности этого существа. Так или иначе, на чистых кустах флоксов я таких проломов не обнаружил. Второе занятное наблюдение – сильно раздутые сочленения между основным и боковыми побегами, наиболее заметные на самой верхней паре. И опять, на чистых кустах такого нет – а я обрезаю некоторые кусты еще и для того, чтобы задержать цветение и получить больше соцветий. Вот эта раздутость мне кажется ещё более явным следом деятельности нематоды – видимо, она все же пытается пробиться в боковые побеги, когда обнаруживает что основной кто-то обрезал, и над головой видны звёзды. Не имея внутри нравственного закона, нематода в бессильной злобе пытается прорваться в боковые, впрыскивая в клетки свои ферменты, и эти распухшие подушечки-пульвинусы как раз и выдают реакцию на травмирующее действие – нарастание раневой ткани. Листья на боковых побегах имеют некоторую деформированность, хотя и намного более слабую. Возможно часть нематоды все же прорывается, но скорее всего, это проявляется из-за веществ, выделяемых нематодой, они частично распределяются по побегу, и вызывают такие последствия, впрочем, довольно безобидные.
В общем, результат мне понравился. Захотелось больше кустов флоксов с нематодой для продолжения увлекательных экспериментов и наблюдений на следующий сезон. Надеюсь, они про меня не забудут.